>
Отзыв о Штабе воинской части 31985

Отзыв о Штабе воинской части 31985 — 12 танкового полка Кантемировской дивизии

Сегодня я задам читателям вопрос на засыпку. Что, по-вашему, является главным звеном воинской части? Что играет ведущую роль в функционировании боевой единицы?

Давайте обратимся к военнослужащим, которые скажут нам следующее. Военный повар незамедлительно заметит, что главное в части – это кухня и столовая, потому что

«голодный солдат службе не рад»,

да и как же прожить без хавчика в принципе, тем более ежедневно выполняя не самые лёгкие служебные задачи.

Военные водители с чумазыми моськами хором начнут переубеждать нас, отталкивая повара, что только парк боевых машин может играть роль сердцевины воинской части, ибо без колёсной техники ни топливо не подвезёшь, ни личный состав не транспортируешь, не говоря уже о доставке воды и пищевых полуфабрикатов в полевых условиях.

Солдаты медицинской службы, естественно, ничтоже сумняшеся станут Вам вторить, дескать, мы тут всех лечим и на ноги ставим, обеспечивая тем самым постоянную готовность к выполнению боевой задачи здоровыми и бодрыми военнослужащими. Этих клоунов в зелёнке со змеёй и чашей, изображёнными на нашивках, я буду обозревать в другой статье, посвящённой убогой медицине в Вооружённых Силах РФ.

Стрелки и снайперы, вне всякого сомнения, выразят свою позицию по данному вопросу:

прав тот, у кого ружьё иль винтовка.

С ними мы, естественно, не согласимся, сославшись на необходимость для любого выстрела соответствующей команды начальника либо уставного предписания.

Рано или поздно добравшись до штабного работника, задаём ему аналогичный вопрос. Сначала его, конечно же, придётся разбудить, по щёчкам пощёлкать. Штабные крысы часто спят в кабинетах офицеров управления, которые сами, как я уже говорил в статье про контрактников, свою работу выполнять не торопятся и поручают её «слонам», мало-мальски шарящим в компьютерной технике и программах-редакторах. Вот наш «писарь» прозевался, потянулся, почесал яйца худощавой ручонкой, которая за всю службу ничего тяжелее командирского члена не поднимала и удивлённо смотрит, протирая кулачками покрасневшие зенки и смахивая с подбородка слюни, выделившиеся при просмотре эротического сновидения. Где же я работаю, -вспоминает он, оглядываясь по сторонам. –А! Точно. В штабе полка! А если я в штабе полка, то, стало быть, штаб превыше всего остального в части. Мы же тут всё-таки с документами работаем, кроме того, вся жизнь воинской части координируется именно отсюда. Начиная от распорядка каждого дня недели и заканчивая отдельными приказаниями командирам рот, взводов, а посредством последних передаются указания штубовым (командиры отделений) и т.д.

Штабная крыса, как ни странно, оказывается права чуть менее, чем полностью. В Штабе действительно определяется, кто и когда будет принимать пищу, обслуживать технику, проходить вечерний осмотр, заниматься военной подготовкой в различных направлениях. Всё это формально так, если бы подразделения действительно следовали указаниям штаба по части выполнения распорядка дня. За это, как мы знаем, ответственны офицеры на местах. Но вся военная подготовка де-факто автоматически заменяется хозяйственными работами без сна и отдыха, с редкими и нерегулярными перерывами на закидывание жратвы в голодную пасть, а остальные пункты расписания попросту игнорируются товарищами офицерами, а следовательно и личным составом подразделений. Почему «закидывание» и почему «жратвы», спросит уважаемый читатель. Закидывание – потому что пяти минут не хватает на полноценный приём пищи, а пять минут это в лучшем случае, потому что не редко с момента посадки солдата за стол в зале столовой до команды «Личный состав, встать! Приём пищи окончен!» проходит менее 2,5 минут. А «жратва» есть недожёванная пища. Всё просто.

Так вот штаб – тема данной статьи. Я буду говорить о штабе воинской части 31985, то бишь 12 танкового полка Кантемировской дивизии. Что из себя представляет данный штаб? Располагается он на первом этаже здания солдатского общежития, напротив которого, через полковой плац, находилось общежитие, в котором мне «посчастливилось» прозябать первую половину службы. Причём пройти непосредственно в штаб возможно только через центральный, парадный вход. Поднявшись по потрескавшимся бетонным ступенькам и пройдя через проходную, мы упираемся в постоянно закрытую дверь, открываемую по необходимости дневальным из наряда по штабу. Необходимость такая, ясен пень, случается при посещении штаба офицерами или толпой озверевших «чёрных братьев» в количестве 50-100 человек. Толпа эта просто вышибает дверь параллельно с мозгами дневального, если ей не открыть по прибытию. Как догадаться о их приближении? По громкости топота, криков и ругательств на непонятном нормальному русскому человеку наречии, которые становятся всё ближе и ближе. Мне посчастливилось побывать в штабе родного полка всего 5 раз. Из них всего единожды я добился того, зачем туда приходил – перевода в другой полк. Причём решающим критерием при данном решении выступала не моя инициатива, а якобы излишняя потребность в водителях категории «С» в том полку, куда меня переводили. Водительское удостоверение, покрывшееся к тому времени слоем пыли, было у меня на руках, задали мне пару-троку глупых вопросов типа «сколько коленчатых валов в двигателе?», «сколько педалей должно быть под ногами?», «Сколько рычагов переключения передач в автомобиле и где они находятся?», на том и порешали. Поскольку ответы на вышеуказанные вопросы знали даже мои недалёкие сослуживцы из Липецой области, то мне со штабным офицером даже не пришлось играть в «Поле чудес» или «Что? Где? Когда?», обращаясь к помощи зала. Играючи, мне удалось на словах вселить уверенность в своём водительском мастерстве в наивного штабнчика. Так я попал в ПВО-шный полк, о котором я поведал в соответствующей статье.

Остальные мои попытки попасть в штаб воинской части 31985 не достигали должного результата. Рапорт об увольнении по собственному желанию звездатые скоты принимать отказывались, рапорт о комиссации затерялся где-то между штабной проходной и туалетом, а с рапортами о дисциплинарных нарушениях военнослужащих, призванных с Северного Кавказа, и бухих прапорщиков, ежедневно выкидывающих какое-нибудь коленце, меня просто вышвыривали с лестницы, как бродячую дворнягу. Да, отношение буквально скотское. Особенно учитывая, что дисциплинарный устав ВС РФ прямо обязывает ответственных должностных лиц рассматривать жалобы и предложения военнослужащих и принимать соответствующие меры.

В свете темы данной статьи не могу не вспомнить своего сослуживца, осмелившегося предпочесть честному солдатскому физическому труду и всевозможным нарядам наравне с остальными русскими солдатами своей роты выполнение задач заурядного писаря и круглосуточное служение выполнению капризов зампотеха полка – чванливого полковника Клейменова. Этот парнишка, когда его товарищи в зимнюю пургу день и ночь мучились от холода и переутомления, кидая снег с места на место, спокойненько отдыхал в штабном кабинетике, попутно фальсифицируя путевые листы для псевдоводителей и заваривая чаёк высокомерному начальнику. При этом фактически к нашей роте он принадлежал исключительно по бумагам, а перечесть случаи его присутствия на поверках можно буквально по пальцам рук пьяного фрезеровщика. Когда он увольнялся с военной службы по призыву, я с нескрываемым презрением к этой противной личности поинтересовался у него, не гнетёт ли его собственная совесть за кинутых товарищей и просиживание мягкой задницы в тяжёлые для роты моменты службы. Он ответил, что его нисколечко не задевает неловкость по данному поводу, более того он дерзнул мне доказывать свою значимость для полка как ценная «штабная» единица, утверждая, дескать, «такие стены ломал, что тебе даже не снилось». На что я ему не менее героически заметил, мол, я и не поспал как следует, чтоб снами баловаться. При справедливом же рассуждении любому ясно, что штабная крыса, не то что стены ломать, но даже шариковую ручку в руках не переломит, а при успешном разломе письменной принадлежности будет пищать по поводу возможного занесения инфекции через кровоточащий разрезик на пальчике, пропоротый осколочком пластикового корпуса. Евгений Бузаев – так зовут этого горделивого дурачка – уволился из рядов ВС, за несколько месяцев до демобилизации оформив себе звание младшего сержанта через штабных корешей, так и не набравшись мужества признать действительные причины прозябания на канцелярской работе, а были они до невозможности банальны: страх перед чёрными сослуживцами и их неадекватным поведением и ясное осознание чувства собственной физической слабости, в силу которой выполнение обыденных задач нашей роты, связанных с тяжёлым трудом, приравнивались для него к непереносимому мучению. С другой стороны, он выжил, и это, по его мнению, того стоило. В глубине души этот надменный ослик прекрасно понимал, что при службе «как все», домой он, вероятнее всего, не вернулся бы, а тем более с сержантскими лычками. О ценности таких, с позволения сказать, боевых единиц в реальном бою говорить не приходится. Личности, ставящие своё благополучие выше коллективной пользы, никогда не выступят решающим фактором победоносных сражений. Данное утверждение относится не только к людям из солдатской среды, но и к субъектам из командного состава.

Расположение штаба в помещении общежития объясняется, по-видимому, соображениями маскировки. А может, просто от нищебродства не выделили отдельное здание? История умалчивает. На торцевой стене над входом реет полотно с каким-то лозунгом про танкистов и артиллерию. Как говорится, по одёжке встречают. Вот и штаб прибывающие проверяющие лица с округа оценивают только, что называется, «по обёртке», т.е. путём внешнего осмотра, лишь изредка заходя внутрь – естественно, на первый этаж. Не будем забывать, что здание ПЯТИЭТАЖНОЕ! А что же с остальными пятью этажами? На этажи, начиная со второго, можно попасть только с боковой, т.н. «чёрной» лестницы. На втором этаже в моё время располагался мотострелковый батальон (МСБ), разделённый на несколько мотострелковых рот (МСР). Там реально существовали люди, причём, как говорили некоторые рядовые МСР-щики, жить там было на порядок хуже, чем на 4-м этаже нашего общежития. Слухи-слухами, а мы будем говорить об очевидных вещах. Итак, переходим к третьему этажу. В нашей солдатской среде его называли «каптёрочным», потому что там, в комнатах, оборудованных для проживания солдат, находились кладовые различных подразделений 12-го Танкового полка. И наша — РМО-шная — в том числе. В левом дальнем конце ЦП, по правую руку. Про неё я расскажу в соответствующей статье.

Проход на третий – каптёрочный – этаж к зиме заблокировали решёткой сварной конструкции со скрипучей калиткой, которую утром приходящим за инвентарём с противным скрипом отворял какой-то очкастый додик-каптёр, просыпавшийся от грохота в кладовой, расположенной поблизости от схода с лестничной площадки. Когда он не просыпался, а случалось это часто, солдатикам приходилось проявлять чудеса гибкости и пронырливости, просачиваясь между прутьев на опоре под поручнем. Далее – четвёртый и пятый этажи, не имеющие абсолютно никакого отношения ни к кладовым ни к деятельности полкового штаба, за исключением того, что составляли с ними одно здание.

Как я понял, их строили под солдатское общежитие. Планировка идентичная: ЦП, сушилка, умывальник, комнаты под канцелярии и кубрики с трубами под отопительные батареи. Вот только одно НО: всё вышеперечисленное было недоделано, заброшено, захламлено и, наконец, засрано, в буквальном смысле этого слова. Да, уважаемые читатели, именно ЗАСРАНО.
В один из пасмурных осенних дней я любопытства ради, пройдя мимо каптёрки, поднялся на 4-й этаж. Увиденное мною потрясло бы до мозга костей любого проверяющего из вышестоящих инстанций. Даже Сан Саныч из «Школы ремонта», тысяча к одному, шлёпнулся бы в обморок, едва охватив взглядом облепленные фекалиями полы, стены и задристанные углы. И, знаете, дело тут не столько в самом зрительном эффекте, сколько в воздействии специфического запаха на обоняние. Как только смрад от разлагающихся отходов жизнедеятельности навязчиво вторгается в ноздри, организм непременно отвечает рвотным рефлексом. Не знаю, к счастью или к сожалению, но к моменту, когда я попал в эту моче-каловую обитель, я не ел более суток, и блевать мне было нечем. Я лишь с презрением сплюнул и, прикрывая нижнюю часть лица засаленным головным убором, прошёлся сначала по 4-му, а затем по 5-му этажам. Дверей на этажах не было, однако окна с пластиковыми подоконниками, к моему удивлению, почему-то украшали своим присутствием заброшенные комнаты. При описании двух этажей фекального ада я хочу заострить внимание на комнатах, изначально оборудованных под умывальники и туалеты на соответствующих этажах. Это было что-то вроде туалета в туалете. Для читателей, знакомых с отечественной живописью, могу привести занятную аналогию. Помните картину «Апофеоз войны» В.В. Верещагина с горой черепов? Такова была моя первая ассоциация, когда на полу туалета я увидел импровизированный холм из сочетания мусора, использованной туалетной бумаги, отбитых кусков гипсовой штукатурки и, конечно же, главной составляющей, так сказать, связующего материала – человеческого дерьма. По всему вышеперечисленному лихо рыскали жуки и какие-то мокрицы. А над входом в эту злосчастный нужник так и просится надпись по аналогии с замечанием на раме художественного творения Верещагина: «Посвящается всем великим засирателям – нагадившим, гадящим и обуреваемым желанием обосраться». К слову говоря, отставной мичман Василий Верещагин, если каким-то образом и имеет представление о Кантемировской дивизии с того света, то непременно вертится в гробу, точно пропеллер, охваченный стыдом за отсутствие правильных морально-нравственных ценностей у современных военнослужащих.

Но вот читатель поморщился, представив такой «натюрморт», быть может, сбегал даже протошниться в унитаз, вернулся к монитору и задаётся вопросом:

«Кто же так дико обезобразил два этажа?».

Ответ не заставляет долго ждать в силу своей очевидности. В первую очередь срут каптёры с 3-го этажа, где туалет вообще наглухо заперт с лохматых времён. А сколько солдатиков каждое утро посещают каптёрки, снаряжаясь инвентарём для уборок закреплённых площадей? Даже не сосчитаешь. А ведь поутру так и тянет нужду справить: и малую, и большую. А поскольку назначенным на уборку военнослужащим утренний туалет не положен (ответственные контрактники дали пинка под зад и чеши с товарищами пыль глотать, одеваясь на бегу), а кишкам с мочевым пузырём не прикажешь, то решение вопроса отправления естественных потребностей осуществляется на двух верхних этажа рассматриваемого здания. И совершенно неуместно в данной ситуации высказывание «Чисто не там, где убирают, а там, где не сорят», так как обсуждаемые два этажа служат ярким примером чудовищной антисанитарии. Я думаю, царящая там вонища способна перебить даже аромат паров нашатырного спирта, так что тушу Сан Саныча из «Школы ремонта» в случае потери сознания четверым крепким молодцам в противогазах пришлось бы на руках вытаскивать на свежий воздух аж с 4-го (!) этажа и уже там откачивать.

Надо сказать, что и на 1-2 этажах запах протухшего говнеца малость ощущается, но штабным офицерам, изредка заскакивающим в кабинетик, чтобы сныкать бутылочку виски White Horse, как-то не до этого. А как же солдаты, сутками работающие в стенах штаба? До них дела никому нет. Документы печатаются – работа выполняется… и хорошо. А в кабинетах высокопоставленных лиц с большими звёздами вообще установлены кондиционеры, да и гостья они тоже, по правде сказать, редкие. Как-то дневальный по штабу с нескрываемой иронией пропел за моей спиной «Если есть одеколон, призрак вони покорён. Коли пшикался духами, добрый запах будет с нами». Не смутило парнишку, что срочникам во время службы едва ли удаётся пользоваться парфюмерией. Даже несессеры по прибытию в часть отбирают и не возвращают после прохождения КМБ. Так было и с моим несессером.

Вышеописанное положение дел я наблюдал осенью и в начале декабря 2016 года. К новому году проход с третьего этажа на четвертый забили досками, дабы неповадно было какать на престиж полка, оскверняя здание штаба. Теперь каптёры, скорее всего, испражняются либо в котелки, выкидывая затем их содержимое из окна, либо, что менее вероятно, в лучших традициях французских королевских персон, прикрывают испражнения ковром, если таковой, опять же, имеется в кладовой.
Конечно, я не исключаю возможность реставрации двух вышеупомянутых этажей, но, поскольку их ремонт и введение в эксплуатацию, учитывая их, мягко говоря, непрезентабельное состояние на момент моей службы, займёт не год и не два, не говоря уже о силах и безграничном человеческом терпении, которое должны будут проявить герои-реставраторы, то произойдёт это ой как нескоро. Я бы даже сказал: проще и, с экономической точки зрения, выгоднее будет снести два верхних этажа с применением крана с чугунной бабой, останки убрать, смонтировать крышу и оборудовать все три этажа под нужды штаба. Нечего жилому помещению и каптёркам со штабом в одном здании соседствовать. Таково моё мнение. Какому только военному архитектору такая планировка вообще в голову могла прийти? Стоит только догадываться. А принимая во внимание невозбранно заселившихся тихих обитателей верхних этажей злополучного клоповника и вытекающую из этого необходимость проведения дезинсекции и дератизации, я вообще настоятельно рекомендовал бы переехать всему штабу с оборудованием и сотрудниками в другое здание. Санитарно-эпидемиологическая служба, к тому же, едва ли даст добро на деятельность и тем более длительное проживание в настоящем здании.

Всё сказанное мною выше в глазах напыщенных представителей командования дивизии в целом и полка в частности, я в этом ни на йоту не сомневаюсь, выглядит бредом и информацией, которой не следует уделять внимания. Вы знаете, я не удивлён, ибо там, где всё это происходит, у руководящих лиц сила принципа превалирует над значением целесообразности.
Во всём на нашей грешной Земле есть система. Вопрос состоит не в её существовании, но в форме, которую принимает эта система, в тонкостях организации. Применительно к Вооружённым Силам смело можно применить следующее суждение:
«Как командир части будет стоять по отношению к своим подчинённым – задницей или лицом – от того зависит, как будут относиться к нижестоящим чинам, сиречь к сержантам и рядовым, командиры подразделений. Тем самым при отдаче неадекватного приказа офицерам на утреннем разводе нужно быть готовым к тому, что до рядовых, через сержантов и ефрейторов, нелепый приказ дойдёт с глупостью, возведённой в многократную степень».

Вышесказанным я стараюсь не «изобрести колесо», а лишь предоставить очередное жизненное доказательство пословицы, гласящей, что рыба гниёт с головы, но чистить её, как ни странно, начинают с хвоста. Так и в нашей Армии, низшие чины дрючат и в хвост, и в гриву, а гниющая верхушка остаётся нетронутой. Плавно подходя к заключению, следует отметить, что поскольку над штабом – головой и сердцем воинской части лежит кал, в смысле как в переносном, так и в прямом, постольку нет смысла изумляться от неуставных «чудес», происходящих в казарменных застенках. Сие является абсолютно закономерным результатом морального разложения и последовательной многолетней духовно-материальной деградации.

Автор: Старый солдат

6 Comments Posted

  1. если просишься к врачу, то сидишь без обеда или ужина.. до тех пор, пока не перестанешь проситься… или в наряды через день… и попробуй открой рот..голодом заморят..что это такое?

  2. Голод — не самое страшное. Татьяна, я призывался с весом 71 кг, демобилизовался мешком с костями при весе около полцентнера (50 кило). Как говтрил

  3. Классик лагерной литературы утверждал, что человек выносливее любого животного. Так и с солдатом-кантемировцем. К врачам тут лучше не проситься в принципе. Тамошние санчасти более тянут на советские ЛТП, нежели на учреждения здравоохранения.

    Трудом здоровье гробят, им же и пытаются лечить. Забавно, да? Только не смешно.

  4. Матюхин после род.дня отбирал у солдат шоколад, шампуни, в общем все самое лучшее. А я мать двоих детей работаю на двух работах, и не для того чтоб он жрал. Себе во многом отказываем.

    • Отзовитесь пожалуйста, племянника призвали в в/ч 31985… есть ли чат родителей?

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.